Доля англов

О роли Черчилля в рекламе советского алкоголя.

Доля англов

О роли Черчилля в рекламе советского алкоголя.

За пределами Инстаграма в мире есть два типа инфлюенсеров. Первый — это миллиард китайцев, который не может ошибаться, допустим, в безвредности глютамата, а второй — сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль, который не ошибался ни в чем и никогда.

Первый основан на количественном методе, второй на качественном. Первый — демократическая экспертиза, вторая— чистый элитаризм. Один — порождение статистики, другой — репутации. У репутации и монетизации то общее, что одна из них может стать продолжением другой, а вторая чаще нет.

Репутация Черчилля столь высока, что, пожалуй, его вместе с Елизаветой Второй впору было чеканить на монетах, потому что он сам как шиллинг, всем нравится. С появлением коллективного разума в лице интернета, Черчилль стал в этом разуме ответственным за всю и всяческую мудрость. Девяносто процентов афоризмов, гуляющих по сети, приписываются Черчиллю. Черчилль с суховатым викторианским остроумием ставит точку в религиозных спорах и рецептах бытового просветления. Он дальновидно предсказывает судьбы России и вставляет шпильку в отношения между Европой и США. Его суждения исчерпывающим образом закрывают тему юности и старости, шампанского и коньяка.

В сфере алкогольной полемики у Черчилля вообще нет конкурентов. Ближайший преследователь — Хемингуэй — отстает от него, как «Лейстер Сити» от «Ливерпуля» в Премьер-Лиге. Хэм — это плебейское, униженное заискивание перед рюмкой. Черчилль — власть над ней.

Им обоим, впрочем, приписывают фразу «я больше взял у алкоголя, чем он у меня», где есть и запал викторианского сверхчеловека, и сентиментальное смирение перед величественными силами природы. Есть мнение, правда, что этот афоризм принадлежит то ли Джорджу Оруэллу, то ли Френсису Скотту Фицжеральду. Но кто всерьез относится к такой возможности?

Как говорил Мюллер Штирлицу «Не считайте себя фигурой равной Черчиллю». Кстати, ряд исследователей считает, что именно с этого разговора в «Семнадцати мгновениях весны» начался миф об армянском коньяке, как о любимом напитке британского премьера. При этом Мюллер называет коньяк «русским». И хотя шефу тайной канцелярии непростительны географические помарки, это можно счесть оговоркой, вполне естественной для эпохи, в которой пятнадцать республик-сестер для внешнего мира выглядели как перекрашенная в красное Российская империя.

Британская империя на картах была розового цвета, а Черчилль, воевавший с Османской империей и чертивший современные границы Сирии, Турции, Ирака и Израиля, был наверняка осведомлен о существовании Армении. Но является ли это доказательством его любви к армянскому коньяку? Армянские коньячные заводы используют для подтверждения легендарный случай в Ялте, когда Сталин якобы достал из-под стола переговоров бутылку «Двина», и Черчилль, соскучившийся за годы войны за Британию по вкусу коньяка, спросил у И.В., где он достал такой качественный напиток. Сталин, как рассказывают, ухмыльнулся и ответил: «Это местный».

В зависимости от национальности рассказчика «местный» бывает армянским, грузинским, крымским и даже кизлярским. Последнее, впрочем, не лишено правдоподобия, поскольку в Кизляр были вывезены все или часть коньячных спиртов из Еревана. Но именно армянская версия происхождения сталинского коньяка стала основной.

Просто армянам уж очень нравился британский премьер-министр в качестве бренд-амбассадора, и они растиражировали этот миф так широко, что не только сами в него полностью поверили, но и заставили поверить многих.

Так, например, получила широкое хождение история про ящик коньяка, который ежегодно Черчилль заказывал в московском посылторге. Ящик постепенно рос в объемах, и с течением времени стали появляться мнения о том, что Черчилль выпивал бутылку «Двина» в день.

Что любопытно, отец советского гастрономического чуда армянин Микоян, бывший на Ялтинской конференции в качестве Ганимеда, в своих мемуарах не вспоминает о коньяке, а пишет, что Черчиллю очень глянулось крымское шампанское, и что именно его несколько ящиков тот заказал с собой. Это тоже звучит вполне достоверно. Черчилль обожал игристое, правда, только одной марки «Пол Роже», но тут можно сослаться на то, что к концу войны запасы французского шампанского в Военном кабинете явно были невелики, а Крым для британца со времени одноименной войны служит почти таким же фетишем, как для русских.

Однако линия с шампанским не получила развития, и Черчилль остался в истории любителем армянского коньяка.

На заводе «Арарат» рассказывают, что когда отправили в ГУЛАГ главного коньячного мастера, Черчилль тут же забил тревогу, потому что вкус «Двина» испортился. Он позвонил Сталину и спросил в чем дело, и Сталин распорядился вернуть создателя «Двина» обратно к бочкам.

Особенную пикантность этой легенде придает тот факт, что действие ее происходит уже после Фултонской речи, в которой Черчилль отказал Советскому Союзу и его лидерам в праве на существование. И уже после того, как Черчилль с треском проиграл национальные выборы лейбористам, и занимался в основном написанием пейзажей и воспоминаний в своем поместье на юге Англии. Кроме того, согласно отчетам о поступлении алкогольных напитков к столу Черчилля, единственным коньяком, которой он пил, был французский «Хайн». Но история все равно красивая. Ведь это про Сталина Черчилль сказал, что, если бы Гитлер вторгся в ад, он бы заключил союз с самим сатаной. И не стоит ли хороший коньяк всего одного телефонного звонка Сатане?